В рамках авторского блога Саши Варламова мы поводим цикл интервью с молодыми белорусскими дизайнерами. Сегодня – четвертая часть разговора с дизайнером Людмилой Лабковой.
- Людмила, я хорошо помню, как мы с тобой работали в миксте "Дикая охота". Расскажи о том, насколько тебе было интересно. Как ты сегодня оцениваешь результаты той работы?
– Саша, представляете, я помню свои эскизы до сих пор, потому что редко когда делаю художественно оформленные эскизы. Меня тогда вдохновило чувство соревнования, ведь вы собрали восемь дизайнеров и всем предложили поработать в команде. Мне хотелось выглядеть лучше других, даже изначально, даже на эскизном уровне! И у меня были очень красивые эскизы, хотя обычно я их не делаю. У меня и решение образа было прекрасным.
– Каких персонажей ты одевала? По-моему, это были не модели, а актеры хореографической части микста?
– Я одевала актеров. Поэтому в отличие всех остальных дизайнеров, которые делали коллекции на ту или иную тему, мне нужно было придумать решения для всех хореографических партий микста.
Я сделала актерам маски, они были выполнены из картона в технике оригами, а также проволоки и шнуров. Я помню, как мы их трепетно везли в большой коробке в Италию, чтобы они не помялись и не порвались в дороге.
Все было захватывающе интересно, к тому же я еще до поступления в Академию работала со сценическими костюмами. Но тогда это были стилизации белорусского народного костюма. А в "Дикой охоте" для меня было все совершенно новым – новым театральным амплуа.
– По-твоему, чем отличается работа художника по костюму от работы дизайнера моды? В чем разница?
– Художник по костюму – абсолютный художник, он не привязан к восприятию его работы покупателем.
– Да, у него нет момента "купи-продай". А кто диктует в этом случае художнику по костюму направление работы? Или он сам все определяет: что захотел, то и сделал?
– Опять же это командная работа, в основе – точка зрения режиссера, его идея, его видение постановки. Художник по костюму выполняет стилистический заказ режиссера, но он в каждом конкретном случае может выразить и свое видение стилистики постановки или спектакля. Но все же это процесс совместной работы.
– Диктуют ли актеры свои требования художнику по костюму? Им же, в конечном счете, нужно жить или умирать, любить или ненавидеть в этих костюмах?
– Актер, на мой взгляд, в большей степени исполнитель. Во всяком случае, в вашей постановке "Дикой охоты" актеры были под масками.
Актеры предлагают решение художнику по костюму своей пластикой, и для меня было важным увидеть, как актер двигается, что именно он делает в моем костюме. Мы с вами из этого исходили.
– Художник по костюму должен знать технику, механику движения?
– Конечно. Он должен знать, понимать и чувствовать всю постановку до начала своей работы.
– Можешь вспомнить, как итальянцы воспринимали показ "Дикой охоты"?
– Да, все было очень позитивно принято. Был ажиотаж, насколько я помню.
– Остались воспоминания о том выступлении в Риме в 2005 году?
– Я больше помню, что было достаточно холодно (плюс 5-6 градусов), и нужно было быстро переодевать артистов и моделей, как всегда во время показов. И нас, дизайнеров, больше всего волновало то, чтобы никто не замерз и не заболел, чтобы успеть всех переодеть, поэтому у меня воспоминания о зале и зрителях просто отсутствуют. У всех дизайнеров, наверное, так. Им редко случается видеть свои коллекции на сцене, чтобы о них можно было потом рассказать сполна. Мы все видели из-за кулис.
– Остались фотографии? Что-нибудь осталось кроме воспоминаний?
– Конечно, а главное – остался опыт работы.
– Следующим нашим проектом были "Эмоции формы". Что это был за проект?
– Было 3 части: 1 – мужское дефиле, 2 – коктейльное дефиле и 3 – вечернее. Я создавала платья для вечернего дефиле (вечерние женские платья). Я не помню, каким образом мне они достались, в любом случае, я не мужской мастер – это точно.
– Прошло уже много времени, и я могу приоткрыть секрет: ты не сама выбрала вечерние платья. Вопрос стоял так: "Кто еще, кроме Лабковой, сможет сделать вечерние платья, которые и со сцены вызывали бы положительные эмоции и которые в жизни смотрелись бы современно, а не одеждой для Золушки, которая сбежала со средневекового бала?". Современная одежда должна была вызывать современные эмоции.
– Для меня вечер – это тема более полноценная и более объемная, чем коктейль, хотя и более трудоемкая, чего я не боюсь. Вечерними платьями, на мой взгляд, можно сказать намного больше, чем другими. Но на сегодняшний день я думаю, что прекрасно бы справилась и с коктейльной темой.
– В то время вечерние платья продать было труднее, чем коктейльные. Несмотря на то, что коктейлей как таковых не было и нет - времена коктейльных приемов остались в 20 веке.
– Я скажу, что вечерними платьями на подиуме можно выразить себя более эффектно, чем другим чем-нибудь.
– Еще один наш с тобой проект связан с очень любопытным и осторожным созданием, черной кошкой, которая подсматривает в открытую дверь. Ты часто напоминаешь мне любопытную кошку, которая очень долго смотрит на щель в двери, прежде чем подойти и увидеть, что же там за дверью? Кошку, которая смотрит в завтрашний день моды.
– Через приоткрытую дверь.
– Расскажи, пожалуйста, о своей роли в этом проекте.
– Я от природы жаворонок: мне лучше раньше лечь спать, чем позже проснуться – мне так комфортнее. И вот однажды некий любопытный кот – вы – предложил мне сделать совместную коллекцию: очень поздно, практически уже ночью, позвонил и долго рассказывал мне, как кошки заглядывают в эту самую приоткрытую дверь. Я думала тогда, что если еще чуть-чуть "позаглядываю" вместе с ним по телефону в эту самую дверь, то мне просто не хватит сил, чтобы даже завтрашний день прожить, не говоря уже о последующих.
Это лирическое отступление. Но на самом деле для меня было очень по-кошачьи любопытно работать в этом проекте вместе с вами.
– Ты разрабатывала женскую часть одежды.
– Да, а вы делали мужскую часть.
– Я помню, что твои платья выдержали буквально несколько показов и все были проданы. Случилась беда, проект показывать было нельзя из-за его же успеха! Бывает же такое! Что лично ты приобрела, воплощая эту и другие идеи?
– Мы с вами привыкли работать командой, и даже вместе надевали коллекции на моделей.
И в этот раз, и в другие благодаря командной работе часть соревновательной ревности становилась радостью за коллегу.
Я всегда радуюсь успеху других и умею ценить труд своих друзей и своих коллег. Очень многие дизайнеры, кто не имеет такого образования, какое дают Академия или Институт современных знаний (на сегодняшний день они несомненные лидеры в области дизайнерского образования), не пройдя этой школы, чувствуют себя недостаточно обученными специалистами. Возможно, поэтому они и завидуют успеху других.
Зависть и ревность – это результат признания собственной несостоятельности. И напрасно! Все приходит с опытом, и часто, те, кто не прошел академическую школу, делают одежду даже лучше тех, кто окончил престижные институты.
Возможно, у них даже меньше стереотипов в мышлении, чем у других, меньше каких-то забобонов, наученности – того, что часто мешает смотреть на мир своими глазами. Я могу сказать, что у всех есть чем гордиться.
– "Не консерваторки" в меньшей степени вымуштрованы?
– Да. Их взгляд, их внимание менее зашорены. Я им иногда завидую – у них нет того снобизма, который есть у меня. Хотя профессиональная ревность, если позитивно к ней относиться, стимулирует к тому, чтобы работать лучше.
Автор благодарит Светлану Гурину за помощь в подготовке материала
Продолжение разговора читайте на следующей неделе.
