Новости
Видели же не один раз наверняка, как милиционеры разгоняют бабушек в подземном переходе. Бабушки продают чудовищные игрушки, дешевые и дрянные колготки и ажурные самострельные салфетки "под макраме".
 |
favim.com |
Это они так уровень своей жизни не то чтобы выводят на новый уровень, а стараются сделать более-менее сносным, при своей-то пенсии. Роскошествуют, одним словом.
И вот трое здоровых мужиков в форме наступают на великих комбинаторов-пенсионерок.
Заколки, веера, мелкие деньги – всё в панике сгребается в общую кучу, запихивается в торбы, разлетается по грязному полу.
Обычные пожилые женщины, охая и хватаясь за сердце, уносят ноги от обычных молодых мужчин, обладающих силой и полномочиями.
У одной из беглянок сводит спину – ее просто скручивает всю:
– Сынок, ты отпусти меня, пожалуйста…
А милиционер и правда годится ей в сыновья. То есть, если доходчивее, она возраста его матери. Она могла бы быть его мамой или его мама могла бы быть на ее месте.
– Платить будешь! Как положено!
– Сыночек, не с чего мне платить… Нет у меня денег…
Такой привычный дуэт властного голоса и жалобного скулежа. Локальное всемогущество, массовая беспомощность.
Он-то ее отпустит, конечно. Но будет это долго и унизительно. И, конечно, повторится снова. И в следующий раз нравственными потерями не обойтись.
Никто не будет искать причину, по которой "бабки" работают в подземном переходе – с "бабками" будут воевать.
Повседневные бытовые войны. Редко когда затормозит мысль: "Черт возьми, что вообще происходит? Этого не должно быть. Так не бывает".
Но именно так и бывает.
 |
favim.com |
Самая мерзкая сцена, которую мне пришлось наблюдать за n лет жизни, произошла на Комаровском рынке.
Дедушка, в рваной куртке, в заклеенных скотчем очках, прихрамывая на одну ногу, бежал по торговому ряду, прижимая к груди… красный перец.
– Ах ты, старый козел! Спер товар! Ловите вора! – заходится продавец, ведущий в этой гонке борьбу с престарелым "грабителем" и собственным ожирением.
Матерные обещания размазать по асфальту или засадить в тюрьму до конца жизни – на весь рынок.
Дед, неловко и тяжело дыша, пробежал мимо меня. Он плакал.
Перец в итоге остался лежать в последнем снегу.
Продавец, кряхтя, поднял его и положил обратно на прилавок, приговаривая, мол, "сбежал старый урод, но я его запомнил", "недавно в соседней торговой точке какая-то малолетка пробник с косметикой сперла – отходили ее по полной программе".
Я не знакома с причинами, по которым воруют пробники с косметикой и красный перец. Я не могу принять того, что за это избивают будущих мам и состарившихся пап.
А еще, как оказалось, бывает очень трудно забыть слезы вора.
Я с тех пор всегда подаю милостыню – всем.
Чернобылец или алкоголик, инвалид или симулянт, отец больного сына или спекулянт – нам не узнать наверняка. И даже если за второй вариант 90 процентов, а за первый всего 1 – может, стоит поступить алогично?
Вернуться на пару шагов назад и подать руку или те деньги, которые наверняка потратишь впустую. Это ведь так много для тех, кто подбирается к краю. Не общественной, Бог с ней, – своей собственной, той самой "единственной, которую нельзя впустую" жизни.
Будем рады услышать вашу историю! Ждем ваших писем на адрес oka@tutby.com с пометкой "История". Степень анонимности вы определяете сами.
