Основной инстинкт

Густав Климт "Мать и дитя"

Все мы давно уже взрослые. Взрослые, сильные и самые умные. У каждого вместо кожи – тройная броня из цинизма, злости и опыта, и уже долгие годы никому не удается ее пробить. Мы не плачем по сорванной сделке, по упущенной грандиозной возможности – и универсальным лекарством от внутренних недугов уже давно стало "еще два шота – и домой".

Но обшивочка-то имеет свойство прорываться. Когда из-под годами тщательно наращиваемой многослойности прорывается малыш с длинными ресницами и пухлыми щеками. Тот самый, который на черно-белой фотографии с загнутым уголком испуганно обнимает нелепого медведя с оторванным ухом и смотрит куда-то в сторону. Потому что там, за рамкой кадра – та единственная, которая по-прежнему волнуется все о том же: не голоден? Здоров? Все ли в порядке?

Есть такой странный прием: если вы разговариваете с неприятным вам человеком, просто представьте, что он сидит перед вами голый – мол, ничего, кроме веселья и сочувствия, вы испытать не сможете. Честно говоря, мне это никогда не удавалось. А вот представить, идя по улице, что все эти люди так недавно были нежными тонкокожими созданиями с теплым пухом на затылке, мне удается довольно часто. И тогда уходить злость, недоумение, раздражение. Остается только жалость, и хочется плакать от того, как быстро нежная кожа превращается в броню. Может, это и есть материнский инстинкт? Когда смешной вихрастый мальчишка – вот он, здесь, положил голову на колени и говорит: "Мама, как я устал". Просто ему почему-то так быстро исполнилось 40 лет, и вокруг голубых глаз собрались морщины.

14 октября в нашей стране День матери. Пожалуйста, позвоните.